— Пожалуй, я соглашусь с вами, — отозвался Алексей. — Логика в её поступках решительно отсутствует. Я тоже об этом думал. Сначала она записывает всё имущество на Николая — а ведь это, согласитесь, поступок преглупый с точки зрения делового человека! Потом начинает искать хитроумные способы избавления от надоевшего мужа и возврата капитала.

— Делами пароходства, как и всем остальным, она сама заниматься не умела и не хотела. Вот пикнички, чаёк в саду, ночная ловля сома, а потом валяние в пуховых перинах до самого вечера — это по ней. Наряды, опять же, и все эти вьющиеся вокруг неё аристархи… Это ж так забавно! Я, знаете ли, даже бывать у них перестал в последние месяцы. Как приеду — Николая никогда нет, а она с этим прохвостом. Еду к Коле в контору — он уставший, везде ему надо поспеть; приказчики, поставщики, строители — все ждут его слова, всем он нужен. Нам даже поговорить, бывало, некогда. Эх… да что там… Конечно, где уж ей было просчитать на шаг вперед: что будет, если вдруг её семейная идиллия даст трещину? Нет, это слишком сложно для нее!.. Не такой она человек. Она всегда отличалась импульсивностью, взбаломошностью. Помню, это было уж года как три тому назад, меня тогда один случай поразил. Я приехал в Ростов на неделю, и вечер проводил у них. Собралась компания небольшая, а дело было в июне. Засиделись допоздна. И такая, знаете ли, луна была яркая, огромная… Я вышел на террасу, говорю — смотрите, какая луна, должно быть на Дону сейчас красиво. И эта дурища подхватила: хочу, говорит, кататься. И никакие возражения не принимала — ни то, что Николаю в шесть утра надо было быть на пристани, проследить за погрузкой какого-то важного груза, ни то, что гости не одеты для ночной прогулки по воде, ни то, что капитан катера где-то на берегу… Что же вы думаете? Тут же послала мальчика с запиской к капитану. И уже через час мы стояли на палубе катера, пили шампанское и любовались лунной дорожкой. Сумасбродство чистой воды.

— Но обратите внимание, Антонин, в подготовке отравления она проявила большую волю и упорство. Только представьте себе на минуточку, как это всё происходило: она притворялась любящей женой — чтобы Николай раньше времени не догадался об её планах и не предпринял бы каких-нибудь упреждающих мер — а сама тем временем обдумывала, где раздобыть яду? Догадалась купить в лавке потраву для крыс. Но потом сходила к Гунашихе, и та ей отсоветовала — дескать, опасно, сразу все догадаются. Гунашиха направила её к Блокуле… Потом Николай заболел, и она выжидала — может, сам умрет. Короче, это всё не в один день делалось. Так вот я и думаю — одна ли тут импульсивность? Нет, Антонин, тут иное — и злонамеренность, и расчётливая жестокость.

— Я думаю, Александру очень сильно настраивала против Николая её мать, да и вообще весь клан Дубровиных. Николай мне сам говаривал неоднократно, что её дядя и муж тетки, Сичкин, астраханские родственники, пытались вытеснить его из Донского филиала. Это было уже после смерти Егора Митрофановича. При нём-то они тихо сидели, потому как он был всему голова и чрезвычайно Николая ценил.

Заехав в родительский двор, Шумилов пригласил Антонина Максименко в свою комнату.

— Всё-таки, Антонин, если разобрать, Александра Егоровна здорово промахнулась: мужа устранить смогла, а вот закона о наследовании не учла, — подытожил Алексей Иванович. — Теперь имущество уже не её, а ваше!

— Да, Алексей Иванович, но только брата мне уже не вернуть. И это навсегда, — с горечью произнес Антонин. — Что же мне делать? Посоветуйте! Как их наказать?

— Именно об этом мы сейчас и поговорим. Вы установили имя нотариуса, зарегистрировавшего акт дарения?

— Да. Я даже получил выписку из реестра, где указаны реквизиты акта и его основные свойства.

— Вы заговорили юридическими терминами. Это радует. Появляется прекрасный повод для обращения в окружной суд с обвинением Дубровиных в препятствовании вам во вступлении в права наследования. Но об этом чуть позже. Начнём мы сейчас с другого: составим документ в двух экземплярах, описывающий всё, услышанное нами от Мартти Хёвинена. С точки зрения закона, вполне корректно считать сказанное им перед смертью заявлением, сделанным в присутствии двух свидетелей. Экземпляры будут идентичны, оба будут подписаны нами, один напишите вы, второй — я. Вы заберёте мой экземпляр, я — Ваш. В этих документах будут описаны обстоятельства, при которых Хёвинен был вынужден ответить на мои вопросы, но в силу понятных причин будет обойдён молчанием факт последовавшей смерти. Не будем облегчать работу наших противников.

— А для чего мы их напишем? |

— Для возможного предъявления суду либо полиции.

— Понятно.

— Далее. Вам, Антонин, придётся действовать сразу в нескольких направлениях, причём уже без прямой связи со мной, ибо я, полагаю, скоро покину Ростов. Вы найдёте хорошего юриста по общему праву, если точнее, специалиста по наследованию. Ему даже гонорара платить не надо будет, уверяю вас; узнав обстоятельства дела, любой нормальный юрист возьмётся вести ваше дело из расчёта получить бенефицию после выигрыша. Имея такого юриста в качестве консультанта, вы возбудите дело в окружном суде, обвинив Дубровиных в несоблюдении законодательства о наследовании и противодействии вам во вступлении в ваши законные права. Запомните: чем больше противная сторона будет строить препон, терять, уничтожать и прятать отчётность, не предоставлять требуемую документацию, физически не допускать вас в контору компании, тем лучше для вас. Чем более они погрязнут в этом деле, тем страшнее для них окажется расплата. Если бы они были действительно умными людьми, то всё отдали бы сразу, не дожидаясь вашего обращения в суд. Не решит дела окружной суд, поднимайтесь до суда высшей инстанции, в уголовную Палату, затем далее — в Сенат. Уверяю вас, авторитет каких-то там дубровиных на Сенат Российской империи не подействует. Они потеряют целое состояние на одних только гонорарах адвокатам, поскольку по наследственным делам адвокаты работают от процента.

— Вы вселяете в меня оптимизм, — улыбнулся Антонин.

— В этом отношении я настроен весьма решительно. Попутно вам следует добиться открытия дела по обвинению Александры Егоровны в убийстве Николая. Идти к окружному прокурору и орать у него в кабинете — да, буквально орать! — требовать ознакомления с материалами следствия, добиваться новой экспертизы и любой ценой тащить Александру в суд. Придираться ко всему, к чему придраться можно, оспаривать любое мнение, идущее вразрез с данной мною установкой. Для этого вам потребуется хороший консультант из присяжных поверенных, специалист по уголовным делам.

— Я смогу сослаться на признания Блокулы?

— Боюсь, что нет. Более того, я вообще испытываю сильные сомнения относительно судебной перспективы этого дела. Отправить Александру на каторгу вы, скорее всего, не сможете. Открытие расследования и последующий суд решают другую сверхзадачу: создание сильного эмоционального давления на Александру Егоровну. Она должна занервничать, жить с ощущением цейтнота, фатальной нехватки времени. Как обложенный волк, она помчится туда, куда её направят загонщики, то есть мы с вами…